Интервью с Еленой Юшиной
Чтобы стать художником, хорошо известным в родном Симферополе, в Крыму и за его пределами, членом Союза Художников РФ, Елена Юшина прошла длинный и непрямой путь. Закончив художественную школу и поступив в училище, оставила учебу из-за сомнений в своих способностях, окончила технический институт, работала инженером, в том числе несколько лет на Крайнем Севере.
С 2008 года — свободный художник. Сейчас за спиной Елены уже несколько «персоналок», неоднократное участие в международных выставках и арт-проектах, общекрымских выставках и коллективных тематических выставках Союза Художников РФ.
«Сколько я себя помню, я рисовала, — говорит Елена. — То есть я не помню себя не рисующей».
Страничку на этом сайте, посвященную работам художницы, каждый день посещают десятки людей из разных городов и стран мира. А мне повезло: я знаю Елену, близко дружу с ней, вижу ее новые работы одна из первых. Но мне до сих пор бесконечно интересно открывать в авторе и ее творчестве новые грани.
Мы можем обсудить все на свете, и вдруг я опять замираю перед новой работой Елены: «Как? И это? Ты и это знаешь про мою душу? Про мои ощущения этого мира, про соприкосновение с этим небом и с вот этим кленом? Про мир… про осень… про дорогу и дом? Про любовь и боль?» И, полагаю, это происходит не только со мной.
Интервью у Лены брали неоднократно, поэтому постараюсь, насколько это возможно, не повторять уже заданных ей вопросов. Хотелось бы побольше узнать про глубинные отношения художника с миром, людьми, природой, собственным творчеством.
Галина Маркус:
Лена, начну сразу «в лоб». Пастель — почему именно она? Ты уже несколько лет работаешь преимущественно в этой технике. Почему?
Елена Юшина:
Пастель возникла совершенно случайно. Всему виной моя страсть делать что-то новое, учиться. Попробовала около шести лет назад и оказалось, что у пастели неограниченные возможности передачи «тонких» настроений. Если бы не ее ранимость в буквальном смысле этого слова, ее незащищенность от внешних воздействий, и, как следствие, сложность оформления: (сразу под стекло), я бы еще большую часть работ делала пастелью. Ее, в отличие от акварели, можно исправлять, домешивать в уже созданный цвет новые оттенки. А когда с твоей помощью у меня появилась тоненькая наждачка-«нулевка», с этого времени у меня наступило долго длящееся счастье.
«Любимые краски», пастель
Г.М.:
Про «нашу» наждачку я-то теперь знаю всё, более того, наблюдала процесс создания картины на этом материале. Но расскажи все-таки поподробнее: не всякий поймет, что это за «нулёвочка» такая, и почему не специальная бумага для пастели.
Е.Ю.:
Обычная бумага, предназначенная для работы пастелью, принимает определенное количество слоев. Потом добавлять уже бесполезно, слои осыпаются, как мука. А мелкая наждачная бумага, хотя и тяжела в работе (пальцы стираются быстрее, чем успеваешь закончить работу), но отлично держит пастель, не дает ей осыпаться.
Г.М.:
Это твое изобретение? Когда мы отыскали рулон этой бумаги на московском складе, вызвали немалое удивление продавцов, объясняя, зачем она нам нужна в таком количестве. А когда я объяснила, что основной инструмент соприкосновения с наждачкой — это твои пальцы, все грузчики записали твое имя и адрес сайта.
Е.Ю.:
Нет, изобретение не мое. Про наждачную бумагу я впервые услышала от Шилова, и, имея уже какой-то опыт, поняла, что это как раз то, что мне нужно, еще до того, как попробовала.
«А что «туман»?», пастель
Г.М.:
А масло? Что скажешь про эту технику, которую ты тоже, видимо, любишь? И кстати, не помню у тебя ни одной акварели. Почему ты ее игнорируешь?
Е.Ю.
У масла совсем другой характер, требующий от исполнителя уверенности и полета. Но если удается, то ничто не может сравниться с хорошо выполненной работой маслом. Акварель позволяет создать прозрачность, подвижность пейзажа, особенно при письме «по-мокрому». Сейчас есть новые технологии в работе с акварелью. Нанесение маскировочных слоев, какие-то добавки, позволяющие очень существенно сократить риск ошибок. Но для меня акварель навсегда осталась предметом, который преподавали в художественной школе, и от этого осталось отношение как к нудной обязанности.
«Глициния», холст, масло
«Червень..Июнь…» холст,масло
Г.М.
Хорошо, оставим технику… А с чего, вообще, все начинается? Как у тебя происходит рождение идеи, как долго она вынашивается?
Е.Ю.
Не идея даже, а образ. Сначала рождается смутный образ. Что может вызвать? Да все, что угодно. И это всегда так по-разному. Пейзажи, увиденные во время наших маленьких путешествий по Крыму. Воспоминания чувств, пережитых когда-то. Запахи. Прочитанные книги. Стихи. Твои стихи я легко могу иллюстрировать, потому что я их «вижу». Как и книги. Обложка для «Сказки…» родилась практически сразу, помнишь? Потом редактировали долго, но уже редактировали детали.
«Сказка со счастливым началом», пастель, макет обложки
Бывает, что в основе нового образа лежит музыка-настроение. Когда я была маленькая, мы с мамой играли в игру. Она ставила пластинку, и мы должны были рассказать друг другу, что мы видим, представляем, какие картины возникают, когда мы слушаем музыку. Это мог быть Бах, Бетховен, Чайковский, современная инструментальная музыка, и это было увлекательно, потому что наши впечатления чаще всего не совпадали.
Дольше всего не давал покоя образ, у которого сразу было название «Острова в океане». Работа с таким названием у меня есть, но образ, который звучал тогда, так и остался нереализованным. И это хорошо.
Г.М.
Хорошо? Разве это неправильно — ощущать, что ты достигнул своей цели?
Е.Ю.
Хорошо потому, что означает, что есть еще нереализованные планы, мечты. Самое пагубное чувство для меня — это чувство наступившего удовлетворения сделанным. То есть, конечно, на определенных этапах его надо испытать, но как промежуточный итог. Неудовлетворенность — это движитель.
«Обещанный снег», масло
Г.М.
А скажи, что все-таки для тебя главное в работе: передать ощущение, впечатление, или достоверность? И — раз уж мы говорим о впечатлениях, твои отношения с импрессионизмом?
Е.Ю.
Вот ты сумела спросить важное, о чем хотелось рассказать. Я никогда не понимала и не понимаю до сих пор разницы между импрессионизмом и реализмом. Конечно, есть условная классификация, но любое произведение художника — это не фотография, это его впечатление увиденного, почувствованного. Меня даже обвиняли в невежестве на одном из сайтов, когда я все свои работы относила к импрессионизму.
Поразивший меня красотой узор тоненьких веточек, подсвеченных солнцем, я переношу на полотно или бумагу. Они выглядят реалистично, да… Но музыка, зазвучавшая во мне при виде этой красоты, она создала «впечатление»... Я не скопировала с точностью до миллиметра эти веточки, а постаралась показать, что меня заставило остановиться, запомнить, чтобы «рассказать» другим.
«Июнь. Скумпия», пастель
Или опавшие желтые листья на серо-синем, мокром тротуаре… Каждый из них, скрученный осенью, с прожилками и темными пятнами — реалистичен. Всё вместе — лужи, в которых отражается небо, и красные огоньки стоп-сигналов проезжающих машин — это уже «impression», мое впечатление от вчерашнего осеннего дня. Ну и как это разделить? Реализм впечатлений.
«Відпусти, я благаю, відпусти...», пастель
А, еще вспомнила по поводу реалистичности и импрессионизма. «Коса». Вагончик рыбаков на песчаной косе. Вполне реалистическое изображение, вплоть до электрического изолятора на мачте. Стульчик «с видом на море». Все это собрано из реальных предметов, легко узнаваемых, которые все вместе создают тот образ, впечатление, мое увиденное где-то и потом додуманное, дочувствованное. Про одиночество, про длинные дни на пустынной косе, про рыбацкие будни, когда утром надо забросить сети, а вечером их разобрать и высушить. Я проживаю жизнь в каждой своей истории, в каждом пейзаже, в каждом портрете.
«Коса.Рыбаки», холст, масло
«Из мирного времени», холст, масло
Г.М.
Есть ли в твоем творчестве составляющая «не знаю, почему, но знаю, что так надо?» Бывает ли, что сама удивляешься тому, что получилось нечто большее, чем задумывалось? Или всегда выполняешь свою задумку в точности?
Е.Ю.
Задумку в точности выполнить невозможно. Потому что задумка — не точное определение. Задумка от слова думать, у меня — скорее не думать, а чувствовать. И «как надо», я тоже не знаю. Редко вижу точно, в деталях, что должно получиться. Опять скорее впечатление. Но сразу вижу, если что-то не то. Если отличается от того, что я чувствую, начиная что-то новое.
А про «большее»… К сожалению, мне этого никогда не привелось пережить. Чтобы: «Ах, чудо!» Если я чего-то не умею, то не бывает озарений. Не бывает так у меня, что «сама не знаю как, а шедевр»
Г.М.
А помнишь, ты говорила про свою картину «Конец лета» — что и сама мало что знаешь про эту работу?
"Конец лета", холст, масло
Е.Ю.
Когда я говорила, что про «Конец лета» я мало что знаю, то это не про руку свыше. «Конец лета» — это отражение впечатлений от рассказов о летних дачах на берегу моря. Но она для меня, если честно, неудачная работа. Не то, что мне хотелось... Наверное, мой удел — это всё-таки думать и учиться. Количество, переходящее в качество, а не скачки во времени и пространстве. Так я ощущаю.
Г.М.
Для меня твои работы делятся на несколько жанров, вне зависимости от техники. Первый, это пейзаж-ощущение, в котором живет нематериальная составляющая, душа окружающего мира. Второй — это картина-рассказ, а также картина-песня, картина-стихи, картина-иллюстрация — то есть жанровые работы, в которых есть герои. Это истории любви, расставания, жизни людей. Следующий — это говорящие, обычно старые вещи: мебель, окна, цветы, скатерть, зеркало, опустевший дом… И еще портреты.
А ты со мной согласна? Какой из этих жанров наиболее «твой»?
«Романс. Финал», пастель
Е.Ю.
Деление правомерно. Хотя часто получаются работы в смешанном жанре. Картина-песня может быть пейзажем, насыщенным музыкой, которая звучала в это время. Говорящие вещи (говорящие натюрморты, как сказал однажды Давид Бродский о моих «Ночных чтениях») — наиболее любимы. Потому что предметы, которыми себя окружает человек, зачастую могут о нем сказать гораздо больше, чем он сам.
«Не возвращайтесь», пастель
Это своего рода откровения для внимательного наблюдателя. «Закладки в любимые книги», «Не возвращайтесь», «Ночные чтения», «Рио-Рита». Как и в остальных работах этого направления, в «Рио-Рите» нет ни одного героя, но это рассказ о судьбе, о времени, о любви. Там есть герои, просто по случайности они не попали в кадр. И музыка там звучит… Рио-Рита…
«Рио-Рита», пастель
Г.М.
А вот портретов у тебя не так уж и много…
«Мадемуазель Сирень», пастель
Е.Ю.
Портреты — любимая тема, но сложная. Кроме умения передать антропологические особенности, сходство, портрет, как и любая работа, вне зависимости от жанра, имеет смысловую нагрузку. От одного неверного, или наоборот верного, точного мазка меняется настроение, улыбка, взгляд.
В процессе работы человек, лицо которого ты рисуешь, меняется. Он то улыбается, то грустит, то задумчиво смотрит на тебя. С каждым из портретов у меня происходит диалог. Главное в этом диалоге – остановиться вовремя. Когда образ наиболее близок к тому, который ты себе представил, который хотел донести. Потому что для идеально достоверного изображения есть фотография. Кстати, тоже отдельный вид искусства.
«Крымская Медея», холст, масло
Г.М.
Заметила, что ты много говоришь о музыке, и некоторые из твоих работ имеют названием некую песню или строчку из песни… Меня всегда вдохновляли идеи М.К.Чюрлениса о синтезе искусств. Это, похоже, из той же темы?
Е.Ю.
Вот интересно, что мама рассказывала мне про Чюрлёниса еще в детстве. Про его синтез музыки и живописи. Тогда на меня никакого впечатления не произвело. Но видимо, зерно было посеяно, и музыка всегда звучит, когда я рисую.
Не буквально. То есть мне не нужно слушать ее, а она звучит в голове. И совсем не обязательно это иллюстрация мелодии. Музыка может быть и не самого высокого полета, но, ассоциируясь с событиями, временем, она рождает новые образы. Мечтаю написать «У той горы, где синяя прохлада…» Для меня эта песня — фейерверк солнца, крымского лета, моей юности.
к песне Ж.Превера «Осенние листья», холст, масло
Г.М.
А мне всегда хотелось связать стихи и картины, но только после встречи с тобой эта идея получила для меня настоящее воплощение. Твои картины к моим стихам — это всегда точное попадание, словно ты видишь моими глазами. А потом твои картины вдохновили меня на новые стихи. Такое сотрудничество можно назвать «иллюстрированием», или это все-таки нечто большее?
«Тишины мелодия живая…», пастель
Е.Ю.
Это даже сотрудничеством нельзя назвать, потому что это не труд, а радость. Радость понимания, близости душ. Вдохновение, подаренное твоими стихами, повестями, романами, дорогого стоит. Я никогда не думала о работах, написанных по твоим произведениям, как об иллюстрациях. Они рождались из четверостиший, из фраз в романах или рассказах, из твоих мыслей и переживаний, которые находили отклик во мне. Они рождались не на заказ, правда? Разве можно простым сотрудничеством объяснить сходство героини «Тишины мелодия живая» с тобой, с автором стихотворения «За надеждой», которое я прочитала — и увидела. А ведь в ту пору мы еще не были знакомы. И таких совпадений множество. Ведь лучшей литературной иллюстрации к «До завтра» и быть не может — ты в стихотворении дописала то, что не уместилось в картине.
«До завтра», пастель
Г.М.
На эту приятную для меня тему можно говорить бесконечно. Помню, каким потрясающим сюрпризом стала для меня картина к «Непреодолимой силе…», которую ты прислала мне утром, после того, как ночью прочитала роман. А сколько таких сюрпризов ждало впереди…
Но ты сама превосходный рассказчик, это и остроумно, и трогательно, и точно. Мне кажется, ты могла бы стать отличным литератором, и мне жаль, что многое из того, что ты рассказываешь, не будет записано. Не хочешь, а почему? Жалко времени, оторванного от основного призвания?
«Мы расстаемся без труда…», пастель
Е.Ю.
Нет, не времени жалко. Наверное, дело в том, что я могу не писать, но не могу не рисовать.
Г.М.
Тогда — что ты предпочитаешь читать?
Е.Ю.
В разное время приоритеты были разные. В юности читалось все подряд. Позже сформулировались требования: я должна «видеть» то, о чем читаю. И автор должен заставить меня верить в происходящее, рассказать о том, чего я не знала, не пережила до сих пор. Утвердить в мысли, что я права и не одинока в своем мнении, или аргументировано опровергнуть мою точку зрения.
Богомил Райнов, потом У.С.Моэм. Разве можно перечислить всех, кто меня обогатил знаниями, эмоциями, помог найти решения каких-то моих проблем.
Очень расширился круг чтения, когда смогла читать на английском. Трэйси Шевалье. Ее «Гобелен с Единорогом» произвел невероятное впечатление. Там все было по-настоящему. Технология производства красок для нитей гобеленов, запахи, цвета. В твоем «Нокауте» тоже все было настоящее. И конечно, очень важно нравственное совпадение. Невозможно принять прекрасно написанное, если суть противоречит твоим убеждениям. Если подытожить, то главное — что-то приобрести от чтения.
"Зеленая лампа", масло
Г.М.
Вернемся к твоим картинам. Есть ли у тебя самые дорогие работы, с которыми связаны не просто личные впечатления или мысли, а просто что-то глубоко личное, и можешь ли ты такую работу, к примеру, продать, даже если в хорошие руки?
Е.Ю.
Есть работы, которые по-разному дороги. Например, первая пастель. Наверное, она не представляет особой художественной ценности, но мне дорога как память о первых шагах. Есть работы, в которые я вложила много усилий. «Отгорела осень, отпылала...» - одна из них.
«Отгорела осень, отпылала…», холст, масло
И хоть результат может и не впечатлить стороннего зрителя, они мне очень дороги, такие работы, на которых я училась, на которых произошел качественный скачок. Это как парадокс, почему больные дети, дети с ограниченными возможностями настолько дороги, настолько любимы родителями. В них вложено гораздо больше труда, усилий, любви, чем в обычных детей. И даже маленький результат — это большой результат.
А личное я вкладываю во все работы. Есть более любимые, более удачные. Есть те, на которые мне приятно смотреть каждый день. Как вид из окна, который каждый выбирает, или выбрал бы, если бы была возможность выбирать при покупке дома. Задумалась… Наверное, мне бы было тоскливо остаться без «Холодно. Из детства». Ее бы не отдала бы, не продала.
«Холодно. Из детства», холст, масло
Г.М.
Что для тебя выставка? Любая работа делается в первую очередь для себя, но потом ее надо отдавать людям. Или ты помнишь о своем зрителе еще в процессе творчества? Насколько велика у тебя потребность делиться?
Е.Ю.
Со словом «выставка» возникают ассоциации с неловкостью, смущением, желанием, чтобы скорее все осталось позади. Но после того как «осталось позади», понимаешь, что это было нужно, что ничто не заменит общения со зрителями, даже самыми критически настроенными… что это естественный путь, который работа проходит от создания до презентации ее зрителю. К стыду своему о зрителе в процессе я не думаю. Зритель появляется потом, когда работу выставляю на его суд.
Открытие персональной выставки в музее А.Грина, Феодосии, 2014г.
Г.М.
Теперь ведь работу можно показать не только посетителям выставки, но и всему миру…
Е.Ю.
Да, интернет — величайшее изобретение человечества еще и потому, что он позволяет получить обратную связь, не дожидаясь выставки. И, конечно, мнение зрителей, критиков важно. При всем моем здравомыслии, так сказать, реальной оценке своего умения, положительные отзывы стимулируют. А потребность делиться, по-моему, у всех одинакова. Если ты что-то сделал, то это нужно отдать. В той или иной форме. Показать домочадцам, выставить в интернете, на персональной выставке… или на Сотбис.
Г.М.
А вот и зря смеешься! Возможно, Сотбис в твоей биографии как раз впереди.
Скажи, а насколько мнение других людей может повлиять на твое творчество? Прислушиваешься или делаешь всегда по-своему? Можешь ли изменить отношение к результату, если он не понравился, к примеру, кому-то из близких?
Е.Ю.
Хорошо, что на этапе возникновения мотива будущей работы никто не может мне влезть в голову, рассказать, как надо, как не надо. Я не обсуждаю идею, композицию работы ни с кем. Это очень интимный процесс. Очень личный. Бывает, что мне снятся по ночам сюжеты моих новых работ.
А вот уже в процессе, конечно, от мнения мужа, как постоянно присутствующего зрителя, не отгородиться. И в равной степени это мешает и помогает. Я злюсь — не очень серьезно, скорее потому, что так надо, когда он комментирует неоконченную работу. Я ведь сама точно не могу объяснить, что и как будет.
Во время этих объяснений часто теряется суть, ради чего все затевалось. Но никогда не игнорирую замечаний, потому что взгляд со стороны нужен. Часто бывает, что глаз замыливается, и ты уже не видишь очевидного.
Но если я люблю какие-то свои работы, то, конечно, ничье мнение меня не заставит их не любить. Я мало завишу от чужого мнения. При том, что очень дорожу мнением уважаемых мной людей. Наверное, в этом мое счастье.
«Фонарщик», графпланшет
Г.М.
Картины – они живые? Каждый зритель общается с твоими работами по-своему. А ты общаешься с ними уже после их создания?
Е.Ю.
Живые, конечно. И отношение к ним разное. От понимания собственных ошибок до удивления, что вот таки да, получилось. Те, которые при мне, которые я вижу постоянно, они как старые добрые друзья. К ним привыкаешь. Привыкаешь к их достоинствам и недостаткам. Воспринимаешь их такими, как есть. Те, которые сразу были проданы, подарены, отданы в музеи — они уже не то чтобы совсем чужие, но на них я смотрю более строго, беспристрастно, когда попадаются в публикациях. Как на детей, которые давно живут самостоятельной жизнью.
«А стекла поменяем…», акварель, тушь, пастель
Г.М.
А на заказ – это трудно?
Е.Ю.
Мне — трудно. В отличие от исполнителя музыкального произведения или актера, играющего уже написанную пьесу, художник одновременно и автор, и исполнитель. Образ будущего холста зарождается исподволь, из каких-то своих впечатлений, переживаний, мыслей, эмоций. Когда заказ — сотрудничество единомышленников, в котором оба знают, что должно получиться в результате, то это здорово, интересно. Это диалог, в котором надо сформулировать мысль, идею, и это обогащает обе стороны. А если «нарисуйте мне вот такой пейзаж, чтобы рассвет, чтобы всё было зелёненькое (или розовенькое) — то, наверное, это не для меня, ни за какие деньги я такого сделать не сумею, увы.
«И как же я несовременна», холст, масло
Г.М.
Ты как-то сказала, что любое время, что не рисуешь, кажется потерянным. А что все-таки ты любишь делать так же сильно, как рисовать?
Е.Ю.
Я люблю многое. Люблю часы, а в идеале дни, проведенные рядом с морем. В любое время года. Летом особенно. Лучше, чем у моря, мне, наверное, никогда и нигде не было. Из детских воспоминаний — едем на море в душном автобусе. И вот едва появилась эта тоненькая полосочка синевы на горизонте, сердце начинает биться сильнее в предвкушении общения с совсем другим, таким огромным, но таким дружественным миром. Как непередаваемо чудесно нырнуть, особенно в первый раз после длинного межсезонья, в соленую и такую чистую именно от солености воду. Почувствовать, как она тебя держит, будто в добрых ладонях, принимает.
"Лучшие из снов", пастель
Наверное, если не рыбье, то что-то дельфинье есть в этом единении… Море всегда для меня было не просто количеством воды, не просто местом отдыха. Если бы меня кто-то спросил про мечту, то я бы рассказала, что самой заветной и несбыточной мечтой была мечта стать смотрителем маяка. День и ночь слушать, как дышит, шумит это огромное что-то... Каждый вечер зажигать огонь маяка… Частично это я сумела передать в «Острова в океане». Мне кажется, что там слышно море.
«Острова в океане», холст, масло
Что еще я люблю? Водить машину. Было время, когда я училась это делать и, как я чувствую теперь безвозвратно потерянным время, когда не рисую, каждый километр, который я не проехала тогда сама, я ощущала, как упущенный.
Люблю сажать маленькие росточки семян, мной пророщенных, и видеть, как они вырастают. Люблю с детьми разговаривать... Со старыми людьми тоже… помогать им люблю. Много чего люблю...
И люблю уметь делать то, что люблю, как сказала однажды в интервью. И делать все хорошо, если уж делать. Забивать гвозди, водить машину, готовить вкусную еду, рисовать. И путь к умению у меня только один — научиться это делать.
"Тихий Коктебель", пастель
Г.М.
Твои отношения со Вселенной (Творцом — как пожелаешь). Она скорее добра к тебе? Или строго спрашивает? Или учит чему-то? Для меня ты очень светлый человек, и другой я тебя не могу даже представить, но проблемы и темные пятна есть у всех людей. Что для тебя самое трудное в самой себе? А в творчестве?
Е.Ю.
Мне проще говорить «со Вселенной». Я не верующий человек в общепринятом смысле этого слова, но верящий. В то, что мы не сами по себе здесь, в этой Вселенной появились, живем, любим, чувствуем, творим в силу способностей, нам данных. Талант, способности — это дар, несомненно. Но дарована свыше только возможность, а реализуешь ее или нет, зависит от тебя самого.
Я никогда не чувствовала, что Вселенная враждебна ко мне. Наоборот, каждая минута жизни учит, позволяет получить опыт, узнать что-то новое, понять глубже мир, его законы. Неудачи, которые постигали, я расцениваю не как несправедливое отношение ко мне, а как плату за мои промахи, за мою лень, неумение, и воспринимаю как опыт для того, чтобы в дальнейшем этих неудач избежать.
"Опять..." пастель
Ну нет в моей жизни чудес, как бы мне этого не хотелось. «По щучьему велению» у меня никогда не получалось.
Темных пятен, как ты это назвала, много. Твой рассказ «Три эпизода из памяти» — как раз о наших темных пятнах. Наверное, самое неприятное в себе — это моменты малодушия, духовной лени. Когда я могла, но не сделала. О моментах слабости… Не оставляет воспоминание о собаке, которую сбила чья-то машина, а я не смогла остановиться, проехала, и повернуть назад уже не было возможности.
Творчество меня как раз спасает. Позволяет забыть все на свете, отрешиться от проблем, тяжких мыслей. Мне очень близки слова Дольского — у него про сны, а я себя так чувствую, когда рисую: «В пространстве я свободен там, как птица над землей парю я, диктую форму я цветам, с далеким детством говорю я».
Г.М.
Как ты думаешь, вот темперамент, характер… Что дается человеку от рождения и навсегда, а что можно изменить? Случались в твоей жизни такого рода перемены?
Е.Ю.
Характер, темперамент — это набор эмоций, которыми мы реагируем на внешние раздражители. Ну, кто-то кричит, топает ногами, кто-то замыкается, размышляет, кто-то плачет навзрыд. Мне всегда была неприятна моя невыдержанность. Я могла раскричаться, наговорить глупостей и даже грубостей, когда меня что-то возмущало, казалось несправедливым и неправильным.
Но самое ужасное было потом, когда, вспоминая и анализируя произошедшее, понимала, что именно я должна была сдержаться, и, сдержавшись, дав оппоненту выговориться, потом спокойно объяснить свою позицию. И это было бы намного эффективнее и для решения проблемы, и для того, чтобы донести свое мнение, быть услышанным.
А не так давно моя знакомая после бурных выяснений отношений с представителями ЖКХ сказала мне: «Тебе хорошо! Ты такая спокойная». Я ее поправила, что я, увы, не спокойная, а просто научилась быть выдержанной. Наверное, это и есть моя перемена, моя победа над своим характером.
"За день до начала осени", графпланшет
Г.М.
Чувствуешь ли людей с первого взгляда? Бывало ли так, что ошибалась, и эти ошибки стоили тебе дорого? Ты человек общительный, но насколько ты быстро готова довериться человеку и открыться ему?
Е.Ю.
Людей чувствую плохо. И очень часто ошибалась. Наделяла чертами, которые им не присущи. Говорят же, что каждый видит других в меру своей испорченности. Я часто просто не могла себе представить степень этой испорченности. Конечно, были ошибки, были разочарования. Но во времени эти ошибки исправлялись.
Доверяюсь сразу, но не потому, что плохо соображаю, а потому, что, по моему определению, отношения могут быть либо искренними, либо их просто нет. Что-то надо скрывать, когда есть какие-то неблаговидные замыслы. Я не скрываю ничего, а вот примут меня такой, или не примут — уже их дело. С теми, кто со мной неискренен, у меня отношения чисто формальные. Другое дело, когда надо поддерживать отношения «по делу». Но тогда и требования к таким отношениям другие.
«Куклы. Пьеро», пастель
Г.М.
Есть ли вещи, которые для тебя совершенно неприемлемы в других людях? Где предел терпимости? Все ли можно простить?
Е.Ю.
Есть. Агрессия, применение силы, издевательство, унижение и уничтожение тех, кто слабее тебя. Слабее в разных смыслах этого слова. Как ни резко это может прозвучать, но для меня одинаково трагична судьба репрессированных людей и убитого ударом ботинка бездомного котенка. У этих явлений одна природа. Из жестоких детей вырастают еще более жестокие взрослые.
У меня это вызывает чувство бешенства, смешанного с отчаянием. Этого нельзя простить. И, самое главное, я не могу забыть. Я так и не смогла досмотреть целиком «Утомленные солнцем», прочитать протоколы допроса Мандельштама, не могу осознать, как в Крыму в 1920 году за полгода убили восемьдесят тысяч человек.
Не могу принять и осознать Холокост, ночь длинных ножей. И этот список бесконечен. Это действительно больная тема.
«Первые уроки», графпланшет
Г.М.
Принципы — они мешают жить или нужны? Люди с твердыми принцами раздражают некоторых своей «упертостью».
Е.Ю.
Принципы — это фундамент. Фундамент личности. Они есть у всех, просто они разные. Беспринципность — тоже принцип. Беспринципность, кстати, очень распространенное явление в недавние, еще не забытые советские времена.
А принципы и упёртость — разные вещи. На заре знакомства с моим мужем у нас случился диалог, когда мы вечером от моей мамы ехали ночевать к его маме. Он спросил: «Ну что? Поедем на автобусе или пройдемся пешком?» Я ответила, что мне все равно. Я помню, что он остановился, посмотрел на меня внимательно и спросил с подозрением: «У тебя, что? Нет своего мнения?» Я задумалась: во чтобы то ни стало настоять на мелочи, но чтобы было по-моему? Это упертость. И не имеет никакого отношения к принципам.
Принципы — категория нравственная. Это когда не можешь поступить иначе. Как бы себя не уговаривал. Ведь самые серьезные победы, или самые разгромные поражения случаются в боях с самим собой.
"Когда меня ты позовешь", графпланшет
Г.М.
А разница во взглядах на этот мир – может ли она помешать человеку стать тебе близким другом?
Е.Ю.
Конечно, разница во взглядах, в основополагающих ценностях, в понятиях определяет возможность дружбы. Другое дело, что сразу это не определить. Тем более в молодости, когда внешняя красивость незнакомых слов, очаровательность многозначительности собеседников, за которой, как потом оказывается, в лучшем случае ничего не стоит, могут сыграть злую шутку, и ты принимаешь одно за другое. Но со временем все становится на свои места. Для себя, внутри себя очень четко проведена граница, что поступить иначе, сказать иначе, сделать не сможешь. Ни за что. И это как раз не упертость, а принципы.
«Неоконченный автопортрет», холст, масло
Г.М.
Не могу обойти стороной мистическую составляющую встреч людей на этой планете. Благодаря интернету они становятся более понятными технически, но иногда совершенно необъяснимыми, если не верить в то, что Господь сводит людей друг с другом, если это нужно Ему и им, неисповедимыми, но жестко детерминированными путями? Или это тоже проблема выбора — и человек может выбрать чужую дорогу и не встретить свою судьбу?
Е.Ю.
Выражение «история не имеет сослагательного наклонения» можно перефразировать: человеческая судьба, жизненный путь каждого из нас тоже не имеет сослагательного наклонения. Выбрав один путь, мы уже никогда не узнаем, что могло бы произойти, если бы мы выбрали иной. Как игра в шахматы. Сделав ход, мы получаем новый набор неисчисляемого количества возможных ходов. И вернуться назад и переиграть уже невозможно.
«Художник, что рисует дождь», пастель
Г.М.
Но на этом пути встречаются спутники и попутчики — как отличить одних от других?
Е.Ю.
Есть один «секрет», который позволяет существенно увеличить вероятность встречи со спутниками, а не с «попутчиками, встретить свою судьбу, как ты сказала. Секрет простой: нельзя притворяться, нельзя стараться казаться лучше, чем ты есть на самом деле, нельзя пытаться себя сломать в угоду каким-то выгодам. Ну, то есть надо жить в ладу с теми самыми принципами, о которых мы уже говорили.
Я работала мастером ОТК на заводе после института, была вполне счастлива и довольна, но моя крестная, дама со связями, серьёзно озадачилась устройством моей карьеры. «Ну что это за должность — мастер? — говорила она моей маме, сидя у нас на кухне. — Девочке нужно найти достойную, престижную должность».
После её длительных переговоров с «серьезными людьми» меня, наконец, пригласили на собеседование в Облисполком. Пустынные коридоры, ковровые дорожки, тяжёлые массивные двери. Жду. Долго, скучно. Открылась дверь и из соседнего кабинета выплыла дама. В туфлях на высоченных каблуках, с прической, склеенной лаком до стеклянного звона, безупречная и недосягаемая, с мыльницей на изящно изогнутой ладони, она продефилировала в конец коридор. И через несколько минут также неспешно, с невероятным достоинством, так же торжественно и царственно неся мыльницу на вытянутой руке, проделала обратный путь. И я поняла, что я не могу. Просто не могу здесь больше находиться ни минуты. И не смогу никогда.
"Если ты уйдешь..." пастель
Конечно, потом был скандал. Моей бедной маме пришлось долго извиняться перед крестной, оправдывая мой поступок молодостью, неопытностью, сумасбродством… А через несколько месяцев на завод пришел главным механиком мой будущий муж, единственный , предназначенный мне судьбой человек.
Г.М.
Любовь – это то, чем пронизаны все твои работы, даже самые грустные. Многие творческие люди формулировали это понятие. Попробуй сформулировать, что это для тебя – в любом смысле слова, глобальном или личном.
Е.Ю.
С возрастом меняются представления о жизни. Если сравнивать их с прозрачностью моря, в юности окружающий мир и любовь были для меня сумбурными, противоречивыми, как вода, перебаламученная маленькими любовными штормами на мелководье. И легко было давать категоричные оценки, что любовь — это страсть, привязанность, привычка (список определений бесконечен).
Если продолжить сравнение с морем, то, чем в большие глубины мы погружаемся с возрастом, тем прозрачнее становится вода, тем отчетливее видны детали, о которых даже не подозревал раньше. И тем труднее сформулировать. Попробую.
Как можно растить детей, не досыпать, отказывать себе в свободном времени и отдыхе и получать от этого радость? Не роптать, не раздражаться ? Только любя. Как ухаживать за старыми родителями, выслушивать их жалобы и не досадовать на их капризы? Только любя. Как лечить больных, даже безнадежных, до их последнего вздоха? Как, зная, что благодарности не будет, помогать тем, кто в этом нуждается? Только любя. Любовь не имеет ничего общего с такими понятиями, как ревность, предательство, измена, хотя зачастую их употребляют вместе, ставят рядом.
"Ассолька", пастель
«Все движется любовью». Я добавлю, что всё созидательное в этом мире движется любовью, и человечество живо благодаря этому бесценному качеству.
"В обрамлении дождя", пастель
Беседовала Галина Маркус
Москва - Симферополь