Работник последнего часа
(картина Елены Юшиной к стихотворению "За надеждой")
Э к з а м е н
«По случаю один священник шёл тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошёл мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашёл на него и, увидев его, сжалился …»
(Евангелие от Луки, гл.10, 31—33)
Три вопроса, и пара заданий…
Дай мне справиться, Господи, силы.
В институте сегодня экзамен,
Время шесть, а трамвай упустила.
Опоздаю! Забыла билеты,
Попросить надо будет шпаргалки.
Вот ступеньки в метро, турникеты…
Ох! Там плохо кому-то. Как жалко!
Человек прислонился к колонне,
А из сумки посыпались вещи.
Цвет лица совершенно зелёный.
Просто пьяный? Астматик? Сердечник?
Почему не идёт медработник?
Где милиция? Щиплет с нерусских?
Ну хоть кто-нибудь есть сердобольный?
Подошёл бы, привёл его в чувство!
Спит давно у людей наших совесть!
Пьян он, всё-таки. Значит, разденут.
Полседьмого. Да где же мой поезд?
Буду там в семь пятнадцать примерно…
…Хорошо-то как дома! С конфеткой
Выпью чая. Экзамен — отлично!
Отвечала я точно и метко
И декану понравилась лично.
Засыпаю. Ничто не тревожит.
Что мне снится?! Нервишки-то сдали.
Кто-то в белом… Ответит, быть может,
Как больной из метро — подобрали?
— Не спасли… — голос полон печали.
— Что же вы?! Где же ваш самарянин?
Позабыли послать?
— Посылали…
Но он очень спешил… на экзамен.
2004
Свадьба в Кане Галилейской
«И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них» ((Евангелие от Иоанна)
Положено начало чудесам.
Вы позваны на свадьбу — в Кане праздник.
Ещё вина! Пусть льётся по устам!
Весёлый люд ни капли не устал,
Когда-нибудь вина хватает разве?
Ну, где распорядитель! Поскорей!
Жених растерян. Жаль Тебе беспечных
Молодожёнов. Все кричат: «Налей!
А вот и Сын в кругу своих друзей,
Скорее Ты спешишь ему навстречу
И молвишь робко: «Нет вина у них…»
Но, может, просто время не настало?
Хоть свадьбы шум немного поутих, -
До бед таких ничтожных и мирских
Ему, наверно, дела нет нимало.
И точно: «Не пришёл пока Мой час, -
Суров и строг ответ, — что Нам с Тобою?»
Но… Жест? Кивок? Иль выраженье глаз?
И Ты даёшь служителям указ-
Исполнить, что велит Он им... Водою
Наполнены сосуды до краёв.
Распорядитель, отхлебнув из кружки,
Пеняет жениху на недочёт:
«Хозяин то, что лучше, подаёт
Сперва, а как напьются — то похуже».
Ученики уверуют в Него:
Вот это чудо! (То ли увидать им…
Хлеб превратится в Плоть, а в Кровь – вино;
— Пока Он только «пробует перо»
На шумной беззаботной Канской свадьбе).
С тех пор минуло двадцать сотен лет,
И сколько ещё будет их, неважно.
Несёшь к Нему Ты сонмы наших бед,
Берёшь их все, и знаешь, что в ответ
Тебе Твой Сын и Бог Наш — не откажет.
2005
Исцеление расслабленного.
— Представьте, люди, можно исцелиться!
Тот Человек сумеет нам помочь!
— Но, говорят, не смотрит Он на лица,
А видит всех насквозь. Что, если прочь
Прогонит нас?
— Наверно, не прогонит…
Толпа растёт, не протолкнуться в дом…
Бог шанс даёт взыскующим сегодня,
Но не даёт попасть в дверной проем!
Ах, старый друг, лежащий без движенья
Который год… Рука висит, как плеть…
В дверь не внести — там светопреставленье,
Но отступить — всю жизнь потом жалеть!
— Что смотришь так задумчиво на крышу,
Приятель мой? Да ты сошёл с ума!
А впрочем… Коли в дверь у нас не вышло,
Попробуем… ведь кровля — не стена…
Под крики возмущения и ропот
Незваные, нежданные никем,
Спускаются: больной на тонких стропах
И небо — через дырку в потолке.
Постель его лежит посередине,
А бедная душа — перед Христом.
— Вот вера у друзей твоих! Отныне
Прощаются грехи твои…
Кругом
Стоят и злопыхают фарисеи:
— Кто Он такой? Прощает Бог один!
А этот — богохульствует! Как смеет?!
— Что легче — говорить «Встань и ходи»
Или прощать грехи? Так знайте, люди
Что власть имею эту на земле!
Я тот, кто мир спасает, а не судит…
Вставай же, говорю, бери постель
И в дом твой возвращайся.
Ждал предлога
Расслабленный? Он тотчас же встаёт,
Берёт, на чём лежал, и славя Бога,
Идёт сквозь расступившийся народ…
2005
Грешница
На теле остывают поцелуи,
От страсти не опомнилась ещё…
— Позора ледяные льются струи
Тебе на обнажённое плечо…
Накинуть шаль успеть бы…мысли странны
— Как стыдно … ты не очень-то стройна…
На травлю, на кошмар, на поруганье
Законом и людьми обречена.
Сочувствия не жди… А ты так долго
Пыталась удержать слепую страсть
К чужому мужу! Только всё без толку,
И нынче суждено тебе пропасть…
Как им понять? Такие есть мужчины
На свете, что сама себе ты враг,
Но воля беззащитна перед ними…
Как было устоять, скажите, как?
Куда тебя приводят фарисеи
И книжники - ученые мужи?
Кто этот Человек? Он в самом деле
Злосчастную судьбу твою решит?
«Вот женщина, взята в любодеяньи...
Учитель! — фарисея голос льстив, —
Закон велит побить её камнями».
…Он пишет что-то, голову склонив.
Но… над тобой одной ли обвиненья?
Быть может, это кажется, но всё ж:
У праведников алчных — фарисеев
В глазах — расправы жажда, в пальцах — дрожь.
Он, глаз не поднимая, тихо молвит:
«Пусть выйдет тот из вас, кто без греха,
И первый бросит камень…» Вмиг умолкли
В толпе людской, лишь только услыхав…
Есть похоти духовные — сильнее
Простых грехов… Тому, кто их постиг
Что жалкое телесное растленье?
А вдруг Он знает всё и в этот миг
Читает в душах? Как же быстро тает
Вокруг народ. Одна ты, посреди…
«Никто тебя, гляди, не осуждает?
И я не осуждаю. Так иди
И больше не греши…» Где сила страсти?
Сей океан навеки усмирен.
Свободна! Над тобою грех не властен…
Что есть любовь, когда Любовь — есть Он?!
2005
Мытарь
" Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее".(Лк. 19,9-10).
"Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится" (Лк. 18; 10-14)
Я — мытарь. Римский прихвостень, изгой…
Кормлюсь на разграблении народа,
Презренный и властями, и толпой,
Всё ниже опускаюсь год от года.
А совесть заливается вином
В кругу блудниц и пьяниц беспробудных
Семь бед — один ответ…Мне всё равно,
Ведь сердце очерствело…
Неподкупный
Суровый Бог, наверно, на меня
Давно уже не смотрит. Я богатство
Неправедное нажил. Как огня
Со мной общенья книжники боятся …
Я вслед за фарисеем в храм зашёл,
В нарочно отведённое здесь место –
Другим на поученье: «Хорошо,
Что мы не из такого, люди, теста…»
«О Боже, будь же милостив ко мне!» –
Молился я, глаза поднять не смея.
Ведь знаю, что прощения мне нет,
На что теперь надеяться Закхею?
Я слышал: Человек явился вдруг …
Пророк? Воскресший Илия? Креститель?
И вечно с Ним народа плотный круг,
Что я Ему … Зачем меня тесните?
Да ведь могу я просто посмотреть!?
В отчаяньи на дерево взбираюсь —
— Его мне не судьба увидеть впредь!
Но голову Он поднял, и встречаюсь
С Ним взглядом… Суета и толчея…
Кому Он говорит? «Сойди скорее,
В твоём хочу быть доме нынче Я,
Обедаю сегодня у Закхея».
Я с дерева скатился… К небесам
Вознёсся в тот же миг, послушный зову…
«Что ропщете? … О Господи, воздам
Я всем, кого обидел»…
«Ныне дому
Сему спасенье. Надобно врачу
К больным, а не здоровым. Я не жертвы,
А милости, запомните, хочу,
А тот, кто был последним, станет первым…»
2005
Сихарь
Итак, Сихарь. Иаковлев колодец.
В ногах усталость — был далёким путь.
«Который час? Сходите в город…» Солнце
Ещё печёт нещадно… Отдохнуть…
Но нет, Ему назначена здесь встреча,
Он Cам её назначил до времён.
Да, час шестой. Слышны уже, конечно,
Вдали шаги беспечные её.
Вот женщина: глаза — черны маслины,
А любопытны как! «Подай мне пить».
«Ты Иудей? — кокетливая мина, —
— И вдруг со мной решил заговорить?»
Ах, нивы к жатве белые поспели…
Преград условных нет — Он скажет ей!
Ответ на всё получит в полной мере
Она, а не учёный фарисей.
Что пить? Он заполучит эту душу,
Вот здесь, сейчас… «Проси Меня, Я дам
Воды живой, такой, что всякий пьющий
Её, уж не возжаждет никогда».
Ещё смеётся, но засомневалась:
«Тебе ведь даже нечем почерпнуть…
Но дай такой воды хотя бы малость,
К колодцу ведь не больно близок путь!».
Нет времени… Но вере Он поможет:
«Нет мужа у тебя, и пять мужей
имела ты, и тот, что ныне — тоже
не муж тебе. Зови его скорей».
«Я вижу, Ты пророк… (как в горле сухо!),
Где поклоняться надо нам, скажи?»
«Бог — это дух. Лишь в истине и духе,
Поклонники теперь ему нужны».
«Придёт Мессия к нам, и всё откроет,
Христос, и Он-то всё нам возвестит»
«Что долго ждать? Он здесь, перед тобою,
С тобою у колодца говорит».
Идут ученики. Кувшин отброшен, —
Душа полна обещанной водой.
«Пойдите, посмотрите люди тоже,
Тот человек, что говорил со мной,
Не Он ли есть Христос?» И люди вышли…
…А вот еда из рук ученика…
Но нет, не надо… «У меня есть пища,
Которой вы не знаете пока…»
Не вы, а Я посеял это слово,
Но вы со Мной войдите в этот труд.
Всё жаждет жатвы, всё давно готово.
Смотрите — самаряне к нам идут!»
2005
Ночь в Гефсиманском саду
Приблизилась ночь, и сгустились над садом
Какие-то тени — предчувствия зла.
Ты ловишь устало последние взгляды,
Спешишь. Но быстрее сгущается мгла.
Ты нас утешаешь, но разве мы знаем,
Что горе действительно рядом совсем?
Мы только любви Твоей жадно внимаем
Под небом, скорбящим уже о кресте.
Мы вспомним потом Твоё каждое слово.
Пока — только слышать и видеть — наш дар.
Но если к кресту мы ещё не готовы,
То сердце сжимается — час Твой настал.
Не надо теперь нам рассказывать притчи…
К себе под крыло собираешь птенцов:
«Весь мир отвернётся… Не бойтесь…Просите…
…Я Вас сохранил… Ныне буду с Отцом…
Рассеется бедное малое стадо,
Ах, Петр, не клянись, подожди петухов…
…Теперь, значит, верите? Слышите, к саду
Мой враг собирает безумных рабов.
Несчастнейший самый из них (только ужас
Внушает судьба его Мне) целовать
Меня подойдёт… Вы — друзья Мои, ну же,
Побудьте со Мной, постарайтесь не спать.
Но нас усыпляет неведомой силой,
Поднять невозможно тяжёлых голов…
Сквозь сон только слышим мы: «Чашу…» и «…мимо»,
Потом тихий голос: «Отец, Я готов».
Вдали — голоса, звук шагов. Звон металла
Пронзает густую безмолвную ночь.
«Я есмь» — наконец-то земля услыхала,
А стадо рассеялось, бросилось прочь.
Всё рухнуло. Что? Заблужденье, ошибка?
Скорбя по Тебе, мы не в силах понять.
В мечтаньях своих, ныне в памяти зыбких,
Места мы у трона успели занять…
Места будут наши! Второе рожденье
Готовишь Ты нам, Твоим детям простым.
Нас ждёт Воскресение и Вознесенье,
Мы будем утешены Духом Святым.
Мы будем бесстрашны, идя на закланье,
И Пётр – до смерти на страшном кресте
Тебе будет верен, и мир весь узнает
От нас — о Тебе, Иисусе Христе.
…Приблизилась ночь, в мире замерли звуки,
Ещё мы с Тобой. Твои речи – нежны.
Печальны глаза. И в предверьи разлуки
Молчит вся земля. И — уснувшие — мы.
2005
Вероника
Беснуется, орёт, смердит толпа,
Пуста — от скуки, и страшна — от страха.
Когда кресты чужим нести плечам,
Любая казнь — вот зрелище! Аншлаг…
«Распнут Его сегодня, как раба!»
«Дойдёт ли сам? Упал, гляди, бедняга!»
«И этот обещал разрушить храм?
Туда Ему дорога!»
…Каждый шаг
Даётся с мукой — сквозь кровавый пот
Не видно ничего Ему, наверно.
«А кто это?» «Да просто шарлатан!
Посмел себя Мессией называть».
«А женщины, что плачут у ворот?»
«О, эти ему верили безмерно!
Видала стражу? Видно, неспроста,
Согнали нынче конников и рать».
Людской волной сюда принесена,
Ты смотришь на ужасное закланье.
О, как истерзан этот Человек,
Какие раны! Да плевки летят
В лицо… Наверно, страшная вина
на Нём, раз нет предела поруганью.
Из-под залитых кровью тёмных век
Не видно глаз. Вот третий раз подряд
Он падает, а сверху — крест. «Вставай!» —
Удар. Тебя влечёт к Нему навстречу.
И вы лицом к лицу — теперь держись…
У грешников такой бывает взгляд?
Да что с тобой? Как будто бы на край
Земли попала ты и видишь вечность.
И ты могла б свою поставить жизнь
На то, что Он ни в чём не виноват.
Да что — невиноват!? Вдруг шум умолк,
А может, просто стал тебе не слышен.
Один перед тобой сияет лик,
Но чем облегчить страшный этот путь?
Срываешь с головы своей платок
И снова продираешься поближе.
В запасе есть короткий только миг,
Чтоб кровь и пот с лица Его смахнуть...
Подтёки, грязь и мерзкие плевки
Стираешь...
Средь толпы ты потерялась
Давно, обыкновенная из жен.
Ушла в преданье и кому-то — в стих.
Пусть подвиги твои невелики:
Всего-то состраданье, просто жалость.
Но на земле по-прежнему блажен,
Кто встретит Его взгляд в глазах чужих.
2008
Работник последнего часа
Я работник последнего часа.
Нет, работник последних мгновений,
Жизнью страшной, пустой и злосчастной
Доведённый до грани последней.
Принимая позорные пытки
На кресте, прерывая злословье,
Ухватился за тонкую нитку
И — впервые — был ранен Любовью.
Но откуда же вера явилась
В то, что Ты, умирающий рядом,
Есть Господь? А надежда на милость?
Разве просят о ней у распятых?!
Но, цепляясь — уже за секунды,
Сердце вдруг совершает движенье.
Что со мной? И слова-то — откуда?
Я успел, на последних мгновеньях!
Годы ярости злобной и жажды
Примитивной и грубой наживы
Перечёркнуты. Стало неважно
Всё, что было. Дышал ли я? Жил ли?
Что есть я? Может то, что случилось
За секунду, за шаг лишь до смерти?
Солнце жизни навеки затмилось,
Но Любовь — ослепительно светит.
Претерпев свои крестные страсти,
Мир спасая, захватишь с собою
И меня. Твоей крови причастье
Принимает несчастный разбойник.
В том моей никакой нет заслуги.
У Любви — свой закон, и Ты судишь:
Мою душу берёшь в свои руки,
Молвишь тихо мне: «Ныне же будешь…»
2003
В е с ы
Не сравнивайте горе на весах,
Его считают в разных единицах:
Своё, чужое... Сколько весит страх?
И сколько надо мыла, чтоб отмыться
От клеветы? Ни капли новизны:
Цвет кожи, кошелёк и медь на трубах...
Когда весы черны (красны, грязны) -
В итоге под чертою будут трупы.
А тяжесть добрых дел и лёгкость зла?
Да, есть на свете бремя — пуха легче.
Но кто к нему примерился и взял,
Тот понял, что несли Христовы плечи.
Всё остальное — лживые слова,
Без веса, наполнения и смысла.
Могу поднять ведро — едва-едва,
Но вдвое будет легче коромысло.
А взвесить время? Нить — или клубок?
Разуйтесь, и часы снимите тоже,
Взойдите на весы, чтоб мир умолк,
И тихо прошепчите: «Подытожим».
…Берёшь чужое — отдаешь своё,
И тонна пустоты — совсем не тонна.
Но в сумке, мною собранной в полёт,
Весомее всего кусок картона.
2012
Возвращение
Я подхожу к воротам. Вот ступени.
Вот вход (я знаю точно, он открыт).
Привычно опускаюсь на колени,
Пытаясь вспомнить музыку молитв.
И эхо каблуков моих негромко
Вплетается в сонату тишины,
Как в общую гармонию — поломка,
Разлад души какой-нибудь струны.
Шуршит пакет — досадую на звуки.
Но наконец — замру и растворюсь…
Доверчиво в Твои отдавшись руки,
Я ничего на свете не боюсь.
Здесь свежий полумрак залечит ранки,
Я пью живую воду вечных слов —
Ту, что Ты обещал самаритянке,
Не ведая условностей оков.
Средь тысячи светил и бесконечных
Миров, средь всех песчинок на Земле
И всех людских тропинок скоротечных,
Я верю, что Ты помнишь обо мне.
Ты знаешь мои помыслы пустые,
Ненужных фраз тупую злую мглу,
И что давно молитвы поостыли,
И что сама с собою не в миру,
Гордыню, что зачёркивает жирно
Хорошее, и страх перед судьбой
Ползучий, и унынье без причины…
Я сильно виновата пред Тобой!
Но стать я не хочу Твоей потерей!
Ужаснее не может быть пути…
Тебе я всей душой, всем сердцем верю,
Но грех порой сильней меня. Прости…
Встаю. Пора идти. И с сожаленьем
Бреду к дверям, глаза обращены
К Тебе. И, опускаясь на колени,
Услышу шелест крыльев тишины.
Полно всё существо ответом нежным…
Я выхожу к угасшим краскам дня,
И голос Твой звучит во мне, как прежде,
Он снова говорит: «Люблю тебя…»
2004
ТЕРНИИ
«… иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его»…
(Евангелие от Матфея, гл.13)
В этом тернии, душном, навязчивом, тяжком,
Беспробудно-глухом, там, где солнечный свет
Пробивается редко, в злословье и тяжбах
Проживаю, небесных не видя примет.
А здоровый и буйный сорняк-долгожитель
Все цепляет и тащит меня за собой.
Но снаружи, я помню, была ведь обитель,
Был мой дом. Может быть, до сих пор еще мой?
Кто его охраняет прилежно, упрямо,
Раз хозяйка застряла, погрязла в делах,
Открывает в нем окна и красит в них рамы,
Подметает полы, протирает в углах?
Там вокруг все прополото, сырость крапивы
Не коснется дверей, не окутает сад;
Плодовита земля. Если б я посадила
Твой подарок туда - он бы вырос стократ.
Но не вырваться мне, и забыта дорога…
Сколько будет Хранитель упорный мой ждать?
…Может быть еще жив, среди терний убогих,
Драгоценный расточек – Твоя Благодать?
2004
Вильнюс. Святые ворота.
Дуновение лёгкой прохлады.
Нежно смотришь на толпы раззяв.
Мне так много сказать тебе надо,
Но молчу я, слова растеряв.
Я искала Святые ворота
И по карте сверяла свой путь,
Но в душе не сыскала чего-то,
Чтоб к Тебе, моя Матерь, прильнуть.
Не готова увидеть святыню
Оказалась, полна суеты.
Но молиться могу Тебе ныне.
Нет пространств, где не слушаешь Ты.
Поезд время уютно качает,
Километры рисует стрелой.
Расстояние, время, — родная,
— Не преграда для встречи с Тобой.
Нет молитвы, которой не внемлешь,
Нет беды, чтобы Ты не спасла.
Что просить? Знаешь каждую немощь,
И меня сохраняешь от зла.
Милосердия чаша бездонна!
Вот вокзал из окошка исчез…
На туристов Ты смотришь с балкона —
И детей своих видишь с небес.
2006
П и р
Я на большом Твоём пиру
Черпала ложками икру,
А притворялась нищенкой с вокзала.
Вела продуманно игру,
Слова, как мусор на ветру,
На все четыре стороны бросала.
И кто-то даже слушал их
И говорил: «Хороший стих»,
Я — тьфу, тьфу, тьфу — и пряталась в сторонку.
Но Ты меня разоблачил,
Ты знал — без видимых причин
Молитвы не читаю и иконки
Не достаю. Жую-плюю,
Смеюсь, шлифую колею,
Но хмурю лоб, зайдя в святое место.
А со стола кладу в пакет
Остатки пира — на обед,
В Твои глаза посматривая честно.
А там, где пир — там и скандал.
Да кто б меня перекричал
Про совесть, про Тебя и покаянье!
Но завершится пир, и свет
Погаснет. Мнений больше нет,
И мне Ты про меня раскроешь тайну.
Ну а пока — я ем и пью,
Меня пускают, как свою,
Сажусь за стол и скромно прячу глазки.
Нет, нет, плясать я не пойду.
Я не люблю быть на виду,
Мне — угощаться, им — пускаться в пляски.
Но я в сомненьях — веришь мне?
Боюсь с Тобой наедине
Остаться в тишине, звенящей грозно.
Одежды нет, слова не те,
Лишь мысли зримы в темноте,
А их менять, наверно, будет поздно.
Ну а когда зажжётся свет —
Пойму: меня, должно быть, нет.
А может, и останется немножко.
Мое «немножко» в эти дни
Во тьму обратно — не гони,
Ведь мне теперь достаточно и крошки…
2006
Разбираем ёлки
Ну вот, мы разбираем снова ёлки,
В коробки утрамбовываем праздник.
И то, о чём мечтали втихомолку,
Попросим, подождав иных оказий.
Давно уже играем в эти игры:
Заказ услуги свыше — торг уместный.
За свечечку по пять рублей — привыкли
Оздоровляться полностью телесно.
А коли раскошелимся на двадцать,
Будь добр, Ты предоставь всего — сверх меры.
А то, смотри, мы будем сомневаться
В Твоих — ну как их? — заповедях веры.
Грешны? Мы не крадём, не убиваем,
Всё мелочи, а им виною — случай.
А если и чужого пожелаем —
Так что же Ты других снабжаешь лучше?
Мы совесть выключаем, как приёмник.
А наши обещания и клятвы,
Как будто многоразовые ёлки
В коробках тесных спрятаны куда-то.
Ты слишком много хочешь. Дай свободно
Пожить немного. Сколько можно правил?
Ну что Ты всё стучишься в наши окна?
Ведь мы Тебя сейчас не вызывали!
И если б Ты пришёл сегодня к храму
И требовал — негромко, но упорно, —
Любить врагов, мы б вызвали охрану
Чтоб не мешал творить Тебе поклоны.
2003
М о л и т в а
Облегченье мое Ты прими как молитву
Благодарности трепетной. Нового дня
Проиграть я боялась жестокую битву,
Но беда и судьба не настигли меня.
Я, конечно, сильней бы себя наказала…
Где ущербностью мне милосердье понять!
Я привыкла давно начинать всё сначала,
Всякий раз заводя чистовую тетрадь.
И нельзя-то сказать, что была я нечестной,
Но решимость моя — до ближайшей строки…
Завернула к метро — и как плоско и пресно
Показалось, звучат на листочке грехи.
Лучший способ соврать — отложить всё на вторник,
Лучший способ забыться — в глаза не смотреть.
Свежевыдранный лист уже выбросил дворник,
Вот работка! Да в нём — тонна мусора ведь…
Но и вовсе расслабиться я не умею…
Не приду — приползу… как обычно, в слезах…
Я боюсь оказаться потерей Твоею,
И боюсь, что захочешь меня наказать…
И никак мне не выйти из этого круга,
Не умею Любить, чтоб иначе не смочь.
Снова сердце моё замирает с испугом…
А в руке Твоей — хлеб…
Вот я — блудная дочь.
2006
Забота
«…возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко». (Евангелие от Матфея 11:28-30)
Есть забота, как стая крикливых ворон.
Раздраженная, мечется мысль суетливо.
Ночью мучает, вдоволь издергает днем
И морщиной заляжет на лбу некрасивой.
Есть тоска, словно жало уснувшей змеи.
Приоткроется глаз – и – не слышно, не видно…
Поджидает момента. Почти не болит,
Но проснется – скорее читайте молитву…
А еще - непонятная боль пустоты,
Что осела в глазах чужеродным туманом.
Мир становится ломко-бесцветно-простым,
Всё не нужно и горько, всё блекло и странно.
Снова вороны каркают, шепчет змея,
И в тумане не сделать мне верного шага…
Но есть бремя Твое, что легко для меня,
Но есть иго Твое - и свобода, и благо.
2006
За надеждой
А рябины моют в лужах ноги,
И густеет грязи тёмной каша.
Но земля вечерняя, о боги,
Не грустна — наивна и бесстрашна.
Не набухли почки — подождите,
Будет всё чудеснее, чем прежде.
И деревья тянут руки-нити
В небо, словно люди, за надеждой.
Низко потолок. Сырой и сладкий
Воздух. И давно привычен насморк.
Даже если что-то не в порядке,
То, наверно, тоже не напрасно.
Не до звезд… Но будто бы свеченье
Где-то между туч и крышей мира.
Нет земли прекраснее вечерней,
Если ты саму себя простила,
И народу в храме было мало,
И ты вышла, зонт не открывая,
И с любимой музыкой совпала
Тишины мелодия живая,
И невольно попадая в ноты,
Повторяя шепот у престола,
Вторила в согласии с природой:
«Господи, скажи мне только слово».
2008
Впечатления от музыки к к/ф "Список Шиндлера"
https://www.youtube.com/watch?x-yt-cl=84838260&v=L629Yy3VbB8&x-yt-ts=1422327029 Джон Уильямс, музыка из кинофильма "Список Шиндлера", исполняет Luka Sulic
Больно так, что нету боли,
нету больше чувств.
Небо, Ты не видишь, что ли:
у земли нет больше соли,
есть зола, но нету соли... Пуст,
Се и ваш дом тоже ныне пуст.
Больно так, что нету больше чувств.
Если вздрагивать при стуке,
Значит, будет дым…
Небо, на каком же круге
Ты возьмёшь нас на поруки?
Мир упорен, помнишь это Ты:
Моет руки - кровь вместо воды.
Мир упорен… кровь вместо воды.
А мы хотели тоже быть… под этим небом.
А мы хотели бы без «бы», но это «бы» - наша быль… и судьбы
не миновать:
Голо тело, сердце голо,
правда без прикрас.
Голым не до разговоров,
виноватых нет средь голых,
не до споров… Мир, смотри на нас.
Мир, не прячь глаза, смотри на нас.
Мир, смотри: мы - правда без прикрас.
Нас, как прежде, пролистают
и забудут, но
мы ведь истина простая,
мы-то верим, мы-то знаем:
мир спасает спасший одного.
Мир прощают только за него.
Мир прощают только за него.
2015г.
Диалог
«Ну ладно, Ты за них умрешь.
А хочешь знать, что будет дальше?
Любви и веры — ни на грош,
но море фарисейской фальши.
О, христианство победит!
Гляди, готов костёр для Жанны,
А сколько до-... а впереди...
Всех, помолясь Тебе, зажарят.
А ты готовишься — на боль!
Вот гвоздь — насквозь, вот смертный ужас...
За что? Чтобы один король
грозил крестом другому.... Хуже,
Всё будет хуже во сто крат.
Людей опять сжигают люди.
Твой брат по крови — им не брат,
там страшно... слышишь: «Jude, Jude!»
И дальним откликом: «Жиды!»
А что? Тебя они распяли.
Так пусть же превратятся в дым
или отвалят... то детали.
А вон писатель от казны
нарисовал — кого? — в икону:
антихриста, что полстраны
отправил загибаться в зону.
А вот, смотри: вот тоже крест,
Не деревянный, для начала,
а золотой, на животе,
что так несется величаво!
Живот садится в лимузин
(есть бог иной у этой касты)
и грешникам другим грозит
он именем Твоим напрасно.
Скажи, где любят тут врагов,
отдав последнее кому-то?
Здесь надо зазубрить стослов,
и Ты у них в кармане — круто!
А автор этих наглых строк?
Как лихо он других порочит!
А между прочим сам он… стоп.
Он про себя писать не хочет.
Теперь Ты видишь хорошо:
нет смысла умирать за этих».
«Но Я на час сей и пришёл.
Для них. Для всех. Вставайте, дети…»
Часы
Старинные часы всегда стоят...
И пляшет свет, и сонно липнут тени.
А люди, опускаясь на колени,
Из года в год наверх бросают взгляд —
Такой обряд, хотя часы стоят.
Они вне расписания и дат.
А время, их покинув, мимо-ходит.
И тянет за незримые поводья
И манит... но, как преданный солдат,
Не покидая пост, часы стоят.
Мерцает свечек призрачный отряд.
Людей сменяют люди, а хоралы —
Ночные скрипы. Исправляют нравы
И портят нравы сотни лет подряд.
Но на своем по-прежнему стоят
Часы. Когда мы явимся на суд
И все пройдем под ними вереницей,
То время предпочтет остановиться,
Чтоб не считать столетьями минут,
И всё застынет.
А часы пойдут.
Час девятый
В камне вылитые дни
обогнать себя спешат.
От осанны до «распни»
расстояние – душа.
Раскалится пьедестал,
переменится народ.
За спиною у Христа —
Мается Искариот, —
— Он прощупал эти дни,
он учуял: дело — швах.
От осанны до петли
расстояние — душа.
А Петра задавит страх
В этой адовой ночи…
Задушите петуха,
Как же громко он кричит!
Тьму разлили, и фонит
обезумевший злодей.
От «ламА савахфанИ»,
Не укроешься нигде…
Вместо неба — черный смог.
Кто же правит в этот час,
раз оставил Бога — Бог,
и Господь покинул нас?
Час девятый, перестань!
Это уксус, не вино…
От осанны до креста
Человечество одно.
26.03.18г.
Уже забили петуха,
Уже повесился Иуда...
А все-таки, случится чудо,
Хоть и не верится пока.
Мы спрятались в своих домах.
Нас запирает осторожность,
Затуплен меч и убран в ножны,
И сторожит, как цербер, страх.
А говорят, пришла весна,
Да это попросту издевка!
Какая подлая уловка,
Какая яркая блесна!
На самом деле, свет убит…
Наш свет в пещере замурован,
Привален камень. Промыслово
На нас взирает злобный быт.
Надежда – словно решето,
Все в пустоту из ниоткуда...
Но все равно: случится чудо
Внезапно, просто. Ни за что.
20.03.2020г.