Черная кошка

Иногда на зимние каникулы меня брала к себе моя тетя, самая младшая из маминых сестер — Тоня. Она была замужем, и у нее уже была дочка Валя, совсем еще маленькая. Жили они на Соколе, им дали комнату в доме барачного типа — длинный коридор с множеством дверей, в конце коридора — общая кухня и уборная. Готовили жильцы каждый у себя в комнате, на плитке, а на кухню ходили только за водой. В ведре всегда был запас воды, а на ночь ставилось другое ведро. У Тони это хозяйство находилось возле входной двери и отделялось занавеской.

Дядя Леша, Тонин муж, тогда уехал в командировку, тетя Тоня работала, и Вальку было не с кем оставить. Так что и в эти каникулы я снова оказалась у них. Мне тогда было лет десять-одиннадцать.

Я была рада: во-первых, потому, что любила Вальку, а еще потому, что мне было интересно побывать в другом месте. Когда Тоня приходила с работы, она разрешала мне погулять. Там тоже были дети, и я с ними везде бегала и лазила. Строился новый район — Хорошево-Мневники. Строили его пленные немцы. Они имели жалкий, изможденный вид. Плохо одетые, в ветхих серых шинелях, они согревались, работая лопатами. Мы стояли и долго, с интересом смотрели на них. Жалеть их было нельзя — ведь они были фашистами. Разрушали — вот теперь пусть и строят. Охраняли их наши солдаты.

Один раз я очень близко подошла к ним, стояла и внимательно наблюдала, как они работают. Один из немцев, пожилой такой, посмотрел на меня и, улыбнувшись, показал мне, что хочет пить. Мы оба — я и он — взглянули на охранника, и тот кивнул. Я даже не подумала о том, что это — фашист, и побежала за водой с его железной кружкой. Быстро сбегала и молча отдала немцу. Он выпил воду, убрал кружку и вдруг достал из внутреннего кармана шинели маленькую бумажку и показал мне. Это была фотография, с которой смотрела девочка — по виду ей было годика три. Я поглядела на него: он, улыбаясь, ткнул себя в грудь, убрал фото, поднял с земли лопату и продолжил работать. Я поняла, что это была его дочка. При этом не было сказано ни единого слова. И охранник молчал.

Потом мы с ребятами убежали по своим делам. Вечером я рассказала Тоне про немца. Она отругала меня и не велела больше подходить к стройке. А я все думала про фотографию. Если она сделана до или в начале войны, значит, девочка эта сейчас примерно того же возраста, что и я. Поэтому он и смотрел на меня. Потом я часто видела, как пленных немцев строем под охраной водили на работу и обратно. Жили они за оградой в казармах. А дома, которые они строили, были очень симпатичные, двух-трехэтажные, розовато-коричневые, похожие на коттеджи. Теперь их снесли.

Но вскоре я забыла о пленных немцах, так как в те каникулы произошло еще одно событие. Всю жизнь я плохо сплю на новом месте, и поэтому в одну из ночей не спала, просто лежала и «слушала» темноту. Вокруг все спали — рано утром на работу. Все работали на военном заводе — опаздывать нельзя. Мне показалось, что по коридору кто-то идет — очень тихо. Наверное, поздно возвращается домой и старается никого не разбудить, подумала я. Потом замяукала кошка. Очень близко, где-то у соседской двери. Кошка продолжала мяукать, прямо по-человечески жалостно. Скорее бы ее впустили, а то мешает спать!

Наконец, щелкнул замок, дверь открыли. Кошка замолчала, у соседей что-то не очень сильно грохнуло-упало, послышалось какое-то движение и тихая возня. Но мне это было уже не интересно, и я заснула.

Утром меня разбудила Тоня — напуганная и встревоженная. В коридоре было шумно: разговоры, топот. Я хотела выскочить, но Тоня меня не пустила, сказала, что там милиция, и что наших соседей — мужа и жену — ночью ограбили и убили. Я почему-то не удивилась и не испугалась, а сразу вспомнила, что было ночью, и тут же рассказала ей.

Тоня испугалась еще больше и строго-настрого запретила мне выходить в коридор и говорить кому-либо, что я слышала. Позже из разговоров я узнала, что в комнате убитых нашли чужую кошку — откуда она взялась, неизвестно. Оказывается, в городе орудовала банда — «Черная кошка». Бандиты оставляли на месте преступления кошку или рисовали на стене кота — как бы оставляли свою метку.

Скоро каникулы мои кончились, я уехала домой и забыла обо всем. С Тоней мы о том страшном событии никогда не говорили. И только когда вышел фильм «Место встречи изменить нельзя», я вспомнила про тот случай.